День сегодня был хороший, хоть дождь не прекращался ни на минуту. Но дождь был тёплым, весенним, поэтому вызывал скорее положительные эмоции, чем отрицательные.
Райнальд вообще на погоду редко жаловался. Холодно? Не страшно, нужно лишь одеться потеплее. Жарко? Тоже не страшно. Жар костей не ломит, как некоторые любят повторять. К тому же, к чему роптать, когда боги подарили людям жизнь?
Обо всём этом Бенигнитас думал, когда возвращался после молитвы к себе. Во дворе он слегка замедлил шаг. Возраст был уже не тот, чтобы бегать, но и сидение на одном месте Райнальд тоже не одобрял.
Где-то на середине пути верховный иерофант был вынужден  остановиться, причём очень резко, чтобы избежать столкновения. Прямо на него, не глядя ни по сторонам, ни вперёд, шла девушка. В последний момент заметив его, она поспешно отступила на один шаг и присела в поклоне:
– Ваше Святейшество.
Разглядев лицо девушки, Бенигнитас слегка нахмурился. Безусловно, он её узнал. Эмелин МакГрегор, дочь Дугласа и Эбби МакГрегор, да будет земля им пухом. Он был очень хорошо знаком с ними, они часто беседовали, и не только на религиозные темы. Оба были достойнейшими людьми, которые, к  тому же, не отступились от своей веры. Эмелин МакГрегор, их дочь, можно сказать, выросла на его глазах, но за последний год он почти ни разу не видел её здесь, в обители Нимоса. Учитывая обстоятельства, Райнальд её в этом не винил.
Следующие слова девушки немного его удивили:
– Благословите меня, ибо я согрешила. Прошу, выслушайте мою исповедь.
– Встань, дитя моё, – сказал он и повёл её внутрь, больше ничего не говоря.
Уже когда они оказались внутри храма, а Эмелин МакГрегор села на одну из многочисленных скамей, он произнёс:
– Не могу не спросить, миледи МакГрегор: почему вы решили прийти на исповедь? Верующей вас можно назвать только с натяжкой.

Он ждал ответа от девушки и нисколько не удивился, услышав его.
Вера у молодого поколения была слабой. Многие не верили в богов. Некоторые из них полагали, что боги давно покинули их землю, а некоторые считали, что они выше того, чтобы полагаться на какие-то там небесные силы. Бенигнитас не обвинял ни тех, ни других в неверных суждениях, хотя не упускал возможности наставить молодёжь на путь истинный, хоть и не так явно и назойливо, как того от него ожидали. Райнальд сам был живым примером того, как человек может обратиться к богу, даже если он всю свою жизнь только и делал, что грешил. Если Нимос и другие боги приняли его даже после всего этого, то примут и остальных. А если пока этого ещё не случилось, то значит, их время ещё не пришло.
– Ну так что, вы выслушаете мою исповедь, Ваше Святейшество? Можете не называть это исповедью, если вам так угодно. Считайте, что мне просто нужно высказаться кому-нибудь. Другим людям я не могу по разным причинам: кому-то не доверяю, а на кого-то просто не хочу всё это выплёскивать. А вы были исповедником моих родителей. И я знаю, что вы не нарушите тайну исповеди, несмотря на то, что моя исповедь будет не совсем по правилам.
Мужчина сделал знак рукой, говоря этим, что он, конечно же, её выслушает.
Исповедальня находилась рядом, но Бенигнитас в данном случае не счёл её необходимой. Иногда исповедь может проходить и лицом к лицу, по желанию исповедующегося. Случай Эмелин МакГрегор был именно таким.
В этом храме он часами разговаривал с Дугласом МакГрегором. С ним было интересно просто побеседовать на какие-то отвлечённые темы, а иногда и поспорить. Их даже можно было назвать друзьями, если это слово применимо к верховному иерофанту и лидеру «Вендетты».
День его отъезда из столицы в начале прошлого года почти совпал с днём смерти Дугласа, его жены и ещё нескольких десятков человек, которые в этот момент находились рядом. Бенигнитас узнал об их смерти спустя только три или четыре месяца.
Сейчас, наблюдая за дочерью Дугласа, он невольно поаплодировал её силе воли. Это сейчас он занимал такой высокий пост, а раньше он боролся за своё существование прямом смысле слова, поэтому больше всего в людях он уважал стержень, который был внутри них. В столице среди знати таких людей было очень мало. Все они, в основном, привыкли добиваться всего очень лёгкими путями.
В зале царила тишина. Пока МакГрегор не начала говорить, Райнальд не мешал ей собраться с мыслями. Должно быть, прийти сюда уже было нелёгким решением для неё.

Когда лидер «Вендетты» начала говорить, мужчина внимательно её слушал.
Он помнил голос Эбби МакГрегор, тоже приходившей к нему с исповедью. Но была разница между матерью и дочерью. Старшая МакГрегор верила в таинство Исповеди и в то, что получит прощение, а младшая пришла лишь потому, что запуталась и была в отчаянии. Храм Нимоса был её последней надеждой. Ниточкой, за которую она хваталась, пытаясь удержаться на плаву.
– Я поступила эгоистично, поставив собственное счастье на первое место. Я знаю, что даже близкие мне люди не поймут меня и осудят за это. Но больше всего меня пугает то, что даже прекрасно осознавая неправильность своих поступков, я хочу так поступать и не хочу отказываться от того, что у меня есть...
Эти слова девушки полностью подтвердили догадку Райнальда.
Иерофант, однако, продолжал сохранять молчание, давая Эмелин МакГрегор возможность высказаться. Если это было то, что ей было так нужно, то он был готов её выслушать, не прерывая.
– Как вы думаете, увеличился ли мой грех от того, что я осознаю его, но не хочу ничего менять? И правильно ли оправдывать человека, чьи руки по локоть в чужой крови?
Было непонятно, относилась ли последняя фраза к ней самой, или же к человеку, из-за которого лидер «Вендетты» назвала себя предателем и чувствовала давящую вину.
Бенигнитас решил отвечать с конца:
– Находить в человеке, каким бы он ни был, хорошие стороны – это дар, миледи МакГрегор. Но вы должны чётко осознавать грань. Если человек зверствует без причины, убивая без разбору даже женщин и детей, нет ему оправдания. И потом, – тут он позволил себе небольшую улыбку, – мы всегда видим то, что хотим видеть. Особенно в любимых нами людях. Когда они рядом, мы готовы простить им всё то зло, что они совершили.
Райнальд верил в очищение. Он испытал его на собственном примере. Если даже с таким прошлым он пришёл к богу и посвятил свою жизнь служению ему, то и для остальных это было возможно.
– А что касается греха…  то, что я вам сейчас скажу, миледи, я, как верховный иерофант, не должен говорить. Но раз уж ваша исповедь – она не совсем исповедь, я могу себе это позволить. А уж как поступить, вы решайте сами. Грех – это нарушение воли богов, то есть законов, которые они когда-то нам оставили. Детям объясняют проще. Грех – это зло. Но, согласитесь, разделение мира за зло и добро – это миф. Мы не можем сказать точно, что есть добро, а что – зло. В каждом человеке есть и то, и другое. Оба начала были заложены в нас изначально, и от этого не уйти. То, что вы осознаёте неправильность своего поступка, уже является отправной точкой к исправлению. Но прежде подумайте хорошенько: на самом ли деле ваши действия были настолько плохи? Были ли они продиктованы желанием кому-то навредить? Можете не отвечать мне. Просто решите это для себя и либо отвернитесь от греха, как вы только что это назвали, либо прекращайте себя винить.
Его отношение к Эмелин МакГрегор было благосклонным, несмотря ни на что, поэтому Райнальд желал ей найти ответы, которые она так желала найти.