Ужасная головная боль мучала Сорена с самого раннего утра. Он ещё не отошёл после вчерашнего. Он не приветствовал решение проблем через алкоголь, но вчера ему было необходимо то количество, которое он выпил. Сегодня, правда, вся вчерашняя еда рвалась наружу, а голова раскалывалась так, будто его, по меньшей мере, приложили кувалдой, хотя Сорену ещё ни разу не приходилось такое пережить.
     Они всё ещё находились в особняке Бёрка, поэтому посол не мог вызвать себе лекаря, чтобы тот приготовил ему отвар.
     «Не хватало ещё увидеть насмешливую физиономию Бёрка», – поморщился он.
     Ещё некоторое время Олсен приходил в себя и зарёкся на будущее топить своё горе на дне бутылки.
     Посмотрев на часы, он ужаснулся. Ему уже давно нужно было быть в саду, где он вчера договорился встретиться с Его Величеством. Несмотря на то, что он был в Ремпете уже несколько дней, они успели обсудить далеко не все дела.
     Опаздывать Сорен не любил. Обычно он был очень пунктуален. «Как часы», всегда говорили ему. Но сегодня механизм сломался. Вернее даже, он сломался вчера, когда Эми шла к алтарю. Сорен буквально почувствовал, как что-то внутри него сломалось.
     Он встал с кровати и принялся быстро одеваться, затем вышел из комнаты и в темпе направился вниз.
     Сегодня он впервые возненавидел лестницы. Спуск по ним вызывал «великолепное» чувство головокружения. Олсен был вынужден держаться за перила, чтобы не пересчитать все ступеньки.
     Оказавшись во дворе, он попал прямо под сильный дождь. Тем не менее, Сорену стало намного легче.
     «Не успел принять ванну – дождь тебе в помощь!» – весело хмыкнул он.
     Его Величество он нашёл в той части сада, над которым был навес. Поклонившись, он произнёс:
     – Прошу прощения за опоздание, Ваше Величество. Надеюсь, вы не долго ждали.
     Не в его стиле было заставлять кого-то ждать, а уж тем более того, кого он уважал, уже не говоря о том, что на голове этот человек носит корону.

Fabian Weimer
(Ludwig O'Donnell)

Погода не сказать чтобы угнетала Фабиана, скорее вносила свежесть, и приносила облегчение. Его свита, сегодня немногочисленная, маг, присутствующий в ней, развернул над императором полог, который не пропускал капли, как некоторое крытые аллейки, через которые неспешным шагом продвигался Веймер.
– Прошу прощения за опоздание, Ваше Величество. Надеюсь, вы не долго ждали, - настиг его голос Сорена, и вздохнув, парень повернул голову в сторону говорящего.
- Зайди под навес, Олсен,- беззлобно сказал он, - с тебя капли слетают, зябко.
Внимательно оглядев друга с головы до ног, он авторитетно заключил:
- Кажется, мой покойный родитель в своём саване выглядел куда краше, чем ты сейчас. Решил расслабиться? - поддел он Сорена.
Они некоторое время продвигались в молчании.
- Ты хоть в состоянии говориться сейчас, а? - спросил он посла, который изо всех сил старался держаться бодрым и непринуждённым. "До чего людей эта империя доводит. Сам скоро звереть начну. без дополнительных стимуляторов", - думал он о Ремпете.
Внезапно его взгляд выловил что-то, что выбивалось из общего ландшафта. Сузив глаза, Фабиан пригляделся, и увидел девушку, тоже решившую прогуляться здесь. Императору понадобилась всего пара мгновений, чтобы понять, кто находится перед ним. "Ну, я сам только сегодня думал о том, что разговора с ней мне не зватало для полного счастья. Вот счастье и привалило".
Девушка тоже заметила его. Для того, чтобы не заметить такую процессию, нужно обладать поистине мизерным вниманием. Поэтому, он решил взять ситуацию под свой контроль и направился к Иларии.
- Постарайся выглядеть более живым и весёлым, чем ты мне сейчас пытаешься продемонстрировать, - проворчал он Олсену. Праздник праздником, но империю позорить не хотелось, даже перед такими незначительными лицами.

Отредактировано NPC (2015-11-11 00:39:04)

[AVA]http://s7.uploads.ru/t/tFAZf.jpg[/AVA]Ilaria Westerlund
(Beatrix Wessel)

Дождь пошёл сильнее, и Илария укрылась за плотной листвой высоких деревьев в глуби сада.
Её свиты рядом не было, потому что Илария не захотела, чтобы её кто-то сопровождал. Ей хотелось побыть в полном одиночестве, пусть даже это и означало промокнуть под дождём или застрять здесь, среди всех этой растительности, до тех пор, пока дождь не прекратится.
Хотя, конечно, до такой глупости она доходить не собиралась. В прошлом ей приходилось сталкиваться с куда большими проблемами, чем просто какой-то дождик. Что с ней станется из-за него?
Девушка повернулась, чтобы полюбоваться на цветок, который она заприметила, но вместо цветка её внимание привлекли люди, что-то забывшие в этом саду именно в этот час. Илария пригляделась и узнала Фабиана Веймера, императора Ниариса.
На мгновение Илария почувствовала себя уж очень неловко. Веймер уж точно не марионетка, которой кто-то управляет. В отличие от неё, титул императора и корону он носит не просто для красоты.
Тем не менее, когда Его Величество направился в её сторону, девушка приветливо ему улыбнулась. Нельзя показывать свою неуверенность. Это будет расцениваться как слабой, а таковой она быть не должна. Что там говорил верховный иерофант? Найти мужа с короной? Ха! Илария придерживалась другой тактики в укреплении своей пока ещё призрачной власти, но почему бы не пообщаться с правителем дружественной страны?

     Олсен широко улыбнулся и ответил:
     – За всё время пребывания здесь я уже пресытился кухней Ремпета, и ещё столько же не ел бы её.
     Ему действительно хотелось поскорее уехать отсюда, пока его чувства к Эми не натворили ещё больше дел, но Олсен знал, что сейчас для него самое неподходящее время уезжать. Он ведь ещё не успел высказать своего недовольства по поводу признания вампиров. Если забыть все сумасшествия последних дней и припомнить его изначальную миссию, то она как раз была связана с вампирами. Если Бёрк решил признать их на своей территории, вряд ли он будет лицемерить и истреблять их в Ниарисе. Впрочем, на него это, наверное, похоже.
     Из-за вчерашней свадьбы Сорен не мог мыслить беспристрастно, и это стоило признать.
     Когда они приблизились к императрице, слово взял на себя, как и полагалось, Веймер, поэтому Олсен лишь отвесил ей поклон, уверенный в том, что правители во взаимных представлениях не нуждаются. Но даже если и так, Фабиан и сам прекрасно себя представит.
     А пока они вели ничего не значащий разговор, Сорен принялся оглядываться по сторонам. Ребёнком ему нравилось здесь гулять, хотя тогда он отмечал вовсе не красоту деревьев и кустарников, а возможность спрятаться подальше от чужих глаз.
     Как-то раз он даже сорвал здесь пару цветов. Как оказалось, они были посажены здесь для медицинских целей, а вовсе не для того, чтобы какой-то отпрыск благородного дома срывал их с целью сделать приятное одной вредной девочке. Сперва отец Сорена был недоволен поведением сына, но, узнав, в чём дело, долго хохотал.
     Вспомнив отца, маркиз невольно загрустил. Он был неплохим человеком, и один только Нимос знает, что побудило его восстать против императора.
     Сорен не держал зла на родителей. Все в своей жизни совершают ошибки. Их же решение помогло ему продвинуться при дворе императора Ниариса. Кто знает, может, в Ремпете он бы таких высот не достиг.

Fabian Weimer
(Ludwig O'Donnell)

То, что императрица была одна, вызывало у Фабиана некоторое удивление. За ним его придворные следовали всегда, ведь сопровождать монарха было почетно. Попасть в его свиту  было необычайно сложно, входить в их число могли только представители не просто знати, а лучших домов империи. И предосудительным это нисколько не считалось.
Вряд ли в Ремпете была другая система, но чтобы императрица была абсолютно одна – это был попросту нонсенс. Может быть, Фабиан привык находиться в толпе, но он не представлял себе какого это - выйти куда-нибудь даже без охраны. Хотя, охрана, наверное, пряталась в ближайших кустах. Оставить императрицу вообще наедине – это высшая форма неуважения.
Помнится, кто-то из его предков был подобной марионеткой, какой была и Илария. Но даже тогда у него было множество прав, он мог требовать любого своего каприза, и даже пытаться вмешиваться в политику. Вряд  ли его требованиям в важных делах были бы выполнены, и вряд ли у него вообще было желание туда лезть, но слава всем богам, к власти вовремя пришел сын и наследник глупца-марионетки. Но даже при подобном раскладе, слово император было значимым, весомым.
То, что Веймер видел в Ремпете, заставляло его задуматься о многих вещах.
- Позвольте полюбопытствовать, почему вы находитесь в одиночестве? – участливо поинтересовался император Ниариса. – И вас не обескураживает столь прямое общение? – уточнил он. Мало ли, какие заскоки были у этой девушки, а поводов для войны Фабиан не хотел давать ни сейчас, ни в будущем. Он прекрасно осознавал, что если его военная кампания не увенчается должным успехом, то новое нападение она просто не перенесёт, сдавшись на милость победителям. И тогда поводом может стать даже обида бывшей императрицы, или даже существующей, насколько скорым окажется Бёрк.

Отредактировано NPC (2015-12-07 15:36:28)

[AVA]http://s7.uploads.ru/t/tFAZf.jpg[/AVA]Ilaria Westerlund
(Beatrix Wessel)

Иларию выводило из себя то, что по дворцовому этикету императрице не положено ходить одной. Куда бы она ни шла, её вечно должна была сопровождать целая орава, гордо зовущаяся свитой Её Величества! А как же личное пространство? В конце концов, должно же у неё быть время, когда нужно собраться с мыслями и подумать, проанализировать всё. В присутствии стольких людей это не представлялось возможным.
Правила императорского дворца были ей не по душе, и иногда Илария позволяла себе их нарушать.
– Не люблю, когда меня сопровождает толпа шумных придворных, – ответила она. Второй вопрос девушка решила проигнорировать.
Она взглянула на свиту ниарисского императора. Да, она впечатляла. Впрочем, толку от неё тоже никакого не было. Вестерлунд никак не могла понять, как кто-нибудь может себя чувствовать комфортно, когда за ним по пятам кто-то следует.
Девушка обратила внимание на одно единственное знакомое лицо в свите. Сорен Олсен, посол империи Ниарис.
То, что он тоже в свите императора Фабиана Веймера, не вызывало удивления. Правда, вид у него был какой-то не очень счастливй. Желая избавиться от разговоров о себе, Илария слегка кивнула в сторону посла и сказала императору:
– Ваш придворный, видимо, разделяет моё мнение о сопровождении императорских особ.
Не то чтобы она хотела этим навредить послу, но себе она не хотела навредить ещё больше.
Илария улыбнулась правителю соседнего государства. Сейчас она чувствовала себя более уверенно, и это чувство не должно было её покинуть до конца разговора.

     Сорен старался идти с независимым видом, делая вид, что не замечает того, что происходит вокруг.
     Он, кажется, стал объектом пристального внимания двух правителей, и его это слегка насторожило. Императрица Илария его мало волновала. Гораздо более важным было недовольство Фабиана, ведь именно от него зависела жизнь Сорена, безо всяких преувеличений.
     Со дня своего приезда в Ремпет Фабиан не заострял внимания на действиях своего подданного, и посла это радовало, хоть он и понимал, что этот момент неизбежен. Когда-то неприятный разговор должен был состояться, но до этого момента Его Величество был занят официальными встречами и переговорами, касающимися войны.
     Чувство вины очень сложно скрыть от посторонних, даже если очень хочется. Нужно быть первоклассным актёром, чтобы на протяжении долгого времени не показывать, что это чувство снедает тебя изнутри. Всякий раз, ложась спать и закрывая глаза, Олсен видел смерти. Сотни, тысячи смертей. И вина за это лежала на нём. Все эти умирающие люди взывали к богам, молили о пощаде, но им никто не собирался её предоставлять, потому что один бездарный посол поддался чувствам и пошёл у них на поводу, потому что он поставил одну жизнь превыше тысяч…
     Наверное, бездарность и сентиментальность в нём разглядел и Тигран Гоуд, раз он так ловко на этом сыграл.
     – Ваше Величество, вы не против, если я, и моя шумная свита, проводят вас до более тёплых и сухих мест? – услышал он.
     Для Сорена это прозвучало как объявление скорого окончания прогулки, и он, незаметно от других, облегчённо выдохнул.
     Раньше подобные прогулки не были ему в тягость, но в последние дни Олсен старался избегать общества. Он предпочитал одиночество и выпивку, хотя от последнего пора было бы уже отказаться – он ведь не хотел скатиться до образа жизни вшивого пьяницы. Моменты слабости бывают у всех, но его почему-то слишком надолго затянулся. Пришло время взять свою жизнь в свои руки… но почему-то сделать это было гораздо, гораздо сложнее, чем сказать.